Рубрика: Статьи

Находясь в информационном и правовом вакууме, который складывается вокруг темы психиатрии в России, очень сложно начать разговор. И все-таки мы попробуем.

Начнем мы с того, как мы видим ситуацию, сложившуюся в российском нарративном сообществе вокруг этой темы на сегодняшний день. А видим мы, что в нарративном сообществе на данный момент существуют два полюса отношения к теме психиатрии на практике. На одном полюсе находятся нарративные практики, которые пишут в своих объявлениях: «с психиатрией/психопатологией не работаю».
На другом — практики, деконструирующие с клиентами представления о норме даже в тех ситуациях, когда существует реальная угроза жизни и здоровью клиента (тяжелая депрессия с суицидальными порывами).

Почему мы выделили полюса именно так? Дело в том, что о психиатрии действительно невозможно говорить отдельно от понятия нормы. И если на одном из выделенных нами «полюсов» тема нормирования отсутствует, но подразумевается, то на другом именно нормирование оказывается в фокусе внимания. При этом и в том, и в другом подходе, с нашей точки зрения, имеются существенные минусы.

Так, первая парадигма как бы делит мир на «этих» и «не этих» людей, что во многом повторяет существующие в обществе практики, в том числе практики маргинализации и дискриминации людей, соотнесенных с темой психиатрии, а также практики поддержания ложной территории безопасности/невинности для тех, кто пока с ней воочию не сталкивался (и может по умолчанию считать себя «не этим» человеком, каким-то образом застрахованным от депрессии, нервного срыва, «добрых» родственников и других «точек входа» в тему психиатрии). Таким образом, «эти люди» должны искать себе каких-то специальных нарративных практиков, а «не эти люди», у которых выбор специалиста вроде бы оказывается несколько шире, в то же время рискуют лишиться помогающего специалиста, оказавшись в ситуации депрессии, госпитализации в психиатрическую больницу и т. д.

Что касается второй парадигмы, то тут деконструкция нормы доходит до некоторого абсурда. У нас есть конкретные кейсы, иллюстрирующие этот абсурд, и герои этих кейсов говорят, что если бы у них изначально был выбор, они сразу предпочли бы фармакологическое лечение вместо депатологизации тех сложных состояний сознания, в которых они находились.

Теперь мы вернемся к теме статьи и расскажем, почему мы взяли в скобки приставку «анти-» в слове «антипсихиатрия». Дело в том, что движение антипсихиатрии на Западе уже добилось существенных успехов, так что такие вещи как клиент-центрированность на данный момент на Западе уже относятся к психиатрии без всяких приставок «анти-«, в то время как в России эта идея до сих пор является достаточно радикальной.

Во время обучения нарративной практике нам доводилось много слышать о том, что в центре нарративной терапии находится клиент, в то время как многие другие подходы ориентируются на норму. Пообщавшись с реальными представителями отечественной психиатрии, мы пришли к выводу, что во многих случаях даже нормирующие представления оказываются довольно прогрессивными, т. к. врачи в клиниках чаще всего ориентированы не на клиента и даже не на норму, а на диагноз. Возможно, здесь играют роль особенности русского языка, где такие фигуры речи как «лечить шизофрению» являются самоочевидными. В свою очередь, такие описания процесса помощи оказывают, с нашей точки зрения, большое влияние на сами практики оказания психиатрической помощи. В результате врачи редко обращают внимание на качество жизни пациентов.

Когда мы пытаемся выстроить диалог с больничными врачами в нашей «полевой» работе, нам порой даже трудно бывает опираться на наблюдения, приблизился пациент к норме или же отдалился от нее в процессе лечения, так как врач «лечит диагноз» по протоколу, и между протоколом, врачом и диагнозом порой не остается места ни живому человеку, ни здравому смыслу.

Что же важно знать и уметь нарративному практику для того, чтобы эффективно помогать людям, близко и на собственной шкуре соотнесенным с темой психиатрии?

Мы много общаемся с людьми, пережившими госпитализацию в психиатрический стационар, периодически находящимися в тяжелых состояниях сознания и/или имеющими довольно специфические ландшафты идентичности и неординарное самовосприятие. И пока нам не удалось обнаружить никаких специальных умений, которые были бы чем-то новым относительно практик и этики нарративной терапии и работы с сообществами.

Да, помогающему специалисту хорошо бы проявлять внимание к мировосприятию клиента, к тому, что он как видит и какими словами называет.

Да, необходимо уметь видеть социальные причины различных проблем в жизни людей, деконструировать дискурсы и возвращать проблемы в социокультурный контекст.

Да, важно ориентироваться в окружающем мире, уметь получать информацию из различных источников и вырабатывать собственное понимание различных явлений, которые могут оказаться в фокусе терапии или оказывать на нее существенное влияние.

Нужно иметь арсенал методов, позволяющих достоверно выяснить, что именно является проблемой для человека, обратившегося за помощью, как он это называет и как это может называть сообщество, обладающее ресурсами для решения проблемы или снижения ее негативного влияния.

Практики социальной работы, навыки правозащиты и адвокации тоже никогда не будут лишними. То же самое касается комплекса умений, позволяющих видеть отношения власти, деконструировать привилегии, находить линии ускользания и переопределять расклад сил в ситуации.

Все это, с нашей точки зрения, довольно общие для нарративного практика компетенции, которые большинство нарративных практиков так или иначе нарабатывают и развивают у себя с опытом.

И хотя в обществе очень распространены практики разделения людей на «таких» и «не таких», у человека, соотнесенного с нарративной терапией и работой с сообществами, всегда есть выбор, следовать им или нет в своей жизни и практике.

АВТОРЫ: Люда Орел и Трикстер

~~~ из материалов к Девятой конференции по нарративной практике и работе с сообществами: https://drive.google.com/file/d/0BxWCiyzaCcN5QVJqT0liZWJkTW8/view?pref=2&pli=1 ~~~

Иногда в психотерапии что-то идет не так. Это не так страшно, если вы в этой терапии — психотерапевт. Тогда у вас есть профессиональное сообщество, в котором вы можете обсудить «сложный случай», да и ваша жизнь и здоровье не очень зависят от успеха терапии определенного клиента.

Все гораздо сложнее, когда клиент — вы сами. В этом случае ваша жизнь и здоровье зависят от успеха вашей же личной терапии, другого «кейса» может и не быть, а в случае неудачи вы сможете обсудить это или с ангелами на том свете (впрочем, это кому как повезет), или с соседями по палате в какой-нибудь больнице — не обязательно психиатрической, но это частый вариант, судя по тому, что пишут в интернетах.

Лично мне психотерапия дала многое. Как ни крути, это все-таки большой опыт, много практики на личном материале, глубокое изучение себя, расширение палитры подходов и методов решения различных задач. Но в то же время, в какой-то момент мне стало понятно, что состояние мое в целом хуже, чем бывало до этого, и если так будет продолжаться дальше, я, конечно, буду очень «целостной и здоровой личностью», но где-нибудь в психоневрологическом интернате.

Кстати сказать, до определенного момента меня это беспокоило не так сильно. Я успокаивала себя тем, что я получаю профессиональную помощь и что пусть мне сейчас плохо — это процесс такой, он протекает под контролем специалиста, и «на выходе» меня ждет что-то хорошее. Но по мере приближения этого «выхода» становилось все отчетливее понятно, что «хорошего» не будет и что те изменения, которые я считала временными, необходимыми для процесса терапии и ведущими в конечном счете к исцелению, так и останутся со мной и определят мою дальнейшую жизнь — причем, отнюдь не в позитивном ключе.

Меня такая перспектива не устраивала, к тому же, если уж меня «списали со счетов» (а в речи терапевта все чаще стали мелькать упоминания «трудных случаев», «психотиков», «пограничников» и пр.), я могу хотя бы попробовать за себя побороться. Псих я или не псих, в конце-то концов?

Думаю, к этому моменту повествования читатели уже убедились, что я, несомненно, псих. Тогда продолжу, а то вдруг тут есть еще такие, кто не хочет расставаться с качеством жизни, несмотря на все усилия специалистов. (.-:

Итак, что помогло мне выбраться и снова почувствовать себя человеком.

1. Дополнительные консультанты.
Помните притчу о слепых мудрецах и слоне? Так вот, консультанты не идеальны. Но если взять нескольких консультантов, каждый из которых расскажет, что он тут наблюдает, можно составить картинку целого «слона».

2. Книги по специальности.
Работаем с травмой? Отлично! В книгах можно найти методики и принципиальную технологию работы. Из нескольких книг вычисляются существенные общие представления, остальное можно отнести к различиям разных подходов. Да, в одной книге будет написано, как дергать слона за хобот, а в другой — как накручивать ему хвост (и как непродуктивно дергать его за хобот), но если сопоставить это с личным опытом — может получиться что-то хорошее.

3. Знания из смежных областей.
В некоторых областях знаний до сих пор царит нечеловеческий трэш и «мыши самозарождаются в нестиранном белье» (с этой точкой зрения в свое время конфликтовал Луи Пастер). Но есть и другие области знаний, в которых можно найти более научные описания и объяснения тех или иных феноменов. Иногда эти феномены оказываются не в фокусе определенной области научных знаний, но так или иначе упоминаются. Повторяем квест «слепые мудрецы и слон»: где-то описана нога, где-то — хобот, а где-то явно те же уши торчат.

4. Изучение кейсов.
Если существует бизнес по решению проблем определенного рода, то наверняка он живет за счет ненулевого количества клиентов. И тогда можно посмотреть, как у них идут дела, что с ними происходит и какие существенные факторы могут присутствовать в тех или иных ситуациях. Некоторое количество кейсов описано в спец. литературе, но авторы подбирают их по своим принципам, выстраивая причинно-следственные связи определенным образом. В социологических исследованиях это называется «вторичные данные». Но сейчас есть интернет, где можно собрать достаточное количество первичных данных, по которым можно провести собственный анализ ситуации. Кроме того, некоторое количество информации можно собрать по друзьям в процессе неформального общения — статистически это будет не так много людей, но зато можно узнать такое, о чем в интернет-дневнике человек не напишет.

5. Ресурс.
Сон, еда, витамины, мало-мальски приемлемые условия для осуществления аналитической работы, физическая активность, полноценный отдых. Мне просто повезло, что у меня была возможность себе это обеспечить, но вторая часть секрета заключается в том, что я ставила перед собой задачу обеспечить себе именно это, а не что-нибудь другое за те же деньги.

6. Художественные фильмы и книги.
Что было сначала? А что потом? Как выяснялись новые подробности, и что это меняло? Как герои воспринимали ситуацию? Как они справлялись с препятствиями? Как проживали неудачи? Как праздновали победы? Научная литература дает свои ответы, художественная — свои, а для жизни нужно и то и другое, «одно вдоль, другое поперек». Писатели, сценаристы, режиссеры, операторы, актеры тоже «не лыком шиты», просто художественный взгляд на мир — он немного другой, и в искусстве есть свои наборы стратегий, которые не хуже научных и структурных, — просто они другие и в ряде ситуаций «срабатывают» лучше.

7. Целенаправленная деятельность.
Что у меня сейчас получается? Что пока не получается? А чего мне не хватает, чтобы получилось? А что мне мешает и откуда оно тут такое взялось? А нельзя ли «положить это обратно, чтобы не мешало»? Так, а почему это у меня на практике получается делать то, что «в теории» у меня никак не могло получиться?

8. Допущение возможности ошибки.
Может оказаться, что вся стройная, развесистая и кустистая теория базировалась на ложном постулате. Причем, стройность теории от этого никуда не девается. Но не может ли быть такого, что «кто-то ошибся — ты или я» ((с) Андрей Макаревич)?

Ну и конечно, у меня были такие мощные опоры как два высших образования: педагогическое (специальность — биология и химия) и экономическое (маркетолог). То есть у меня были знания о функционировании живых (включая человека, в частности, в процессе развития), неживых (например, химических) и социально-экономических систем, а также инструментарий для проведения соответствующих исследований и анализа данных. Эти навыки не в каждом ВУЗе можно получить, а мне довелось закончить два из них, получив в общей сложности четыре специальности.

Я понимаю, что такие опоры не у каждого есть, — ну так эй, ребята, я консультирую, ко мне можно! И кроме того, у вас есть свои опоры, ресурсы и образование (не всегда формальное), так что совсем не обязательно пользоваться моей головой — можно и своей. (.-:

Напоследок я хочу рассказать о замеченных мной системных ошибках, возникающих в процессе терапии. Напомню, я анализировала не только свой случай, да и в моем случае терапевты, а также используемые ими методы и подходы менялись, но ошибки проявлялись все равно:

— Невозможность оценки компетенций более высокого уровня, чем собственные (см. принципы кибернетики), в результате чего решаются задачи более низкого порядка, чем ставятся (или наоборот).
— Трудность оценки _отсутствия_ у одного собеседника развитых связей между предметными областями при высоком владении материалом у второй стороны (кому что очевидно, проще говоря, — и так на пару километров вглубь).
— Срабатывание психзащит при _каждом_ серьезном расхождении в картинах мира и опыте собеседников (то есть для нейтрализации этого феномена недостаточно проговорить нечто один-два раза, нужно систематическое обучение).

Надеюсь, моя статья даст кому-то дополнительные опоры для осмысления того, что происходит в его личной психотерапии и/или работе с клиентами, и изменений к лучшему. Буду рада откликам и комментариям.

АВТОР: Люда Орел

+

КОММЕНТАРИЙ от Трикстера:

Отвечаю на заданный мне вопрос «так каковы же основные ошибки большинства психотерапевтов?»:

Это не моя статья, а Люды Орел :)).
Но тут написано то, с чем я согласен (и мы много обсуждали в процессе): ошибки НЕ именно терапевтов, ошибки системные, то есть ошибки процесса.
(Ошибки отдельных терапевтов и клиентов более индивидуальны :))

1. Невозможность (и для клиента, и для терапевта) понять, действительно ли другой умеет нечто гораздо лучше него. Чтобы, например, нелетающий терапевт не лечил летающего клиента «от фантазий». А клиент не продолжал торчать в терапии в надежде, что терапевт знает, что делает.

2. Трудность определения того, насколько человек (что клиент, что терапевт) разбирается в том, о чем говорит. Он может мало знать, но уверенно говорить (и считать, что знает достаточно), а может знать на уровне профессора, а говорить очень простыми словами (и даже бессвязно — в силу каких-то причин).
А ощущение «другая сторона считает меня идиотом, раз объясняет элементарные вещи» приносит мало полезного и приятного.
Как и ощущение «если собеседник уверенно утверждает фигню, то, может, я чего-то не знаю» (чем больше знаний, тем меньше уверенности — эффект Даннинга-Крюгера).
Если предлагается изменить параметр Х, который, как знает одна из сторон, связан таким-то образом с параметром У, то знает ли об этой связи вторая сторона?

3. При слишком разном опыте собеседников будут срабатывать психзащиты, то есть люди могут попадать друг другу в «тебя не может быть», что препятствует адекватному взаимодействию.
И приходится специальным образом учиться и прилагать отдельные усилия (обеим сторонам), чтобы нейтрализовать такие эффекты и их последствия. Или клиенту искать себе кого-то с более близким опытом.

Пограничное расстройство личности — это медицинский диагноз, показывающий, что в своей жизни человек балансирует на грани какого-либо психического расстройства, но все-таки сохраняет функциональность. Вторым диагнозом к нему обычно идет то расстройство, на грани которого (по крайней мере, по версии врача) находится человек.

По статистике, 28-30% людей, живущих с ПРЛ, совершают суицид (завершенный). То есть тяжесть этого состояния настолько велика, что каждый третий человек, имеющий такой диагноз, предпочитает уйти из жизни, чем жить так дальше — и реализует это на практике. Большинство людей, живущих с ПРЛ, в течение жизни наносят себе порезы, испытывают нежелание жить. От 50 до 70% таких людей прибегают к алкоголю, наркотикам и другим психоактивным веществам в попытках облегчить свои страдания.

Казалось бы, такие люди очень нуждаются в квалифицированной помощи и бережном обращении, но в этой области (по крайней мере, в России) царит настоящий ад. В этом мы убедились, просто поговорив о проблемах этих людей в узком кругу.

Логи этого разговора мы и приводим здесь. У нас не бесконечное количество ресурса, чтобы доводить эту статью до совершенства; к тому же, у нас есть опасения, что если мы «причешем» текст, то из него во многом уйдет тот эмоциональный запал, который у нас был в процессе обсуждения. Так что мы решили, что уже в таком виде это неплохой коллективный нарративный документ, способный поддержать многих.

—

— еще можно поднять тему людей с пограничным расстройством личности, когда им сложно получить квалифицированную помощь, поскольку психиатры отказываются от них, ибо недопсихиатрия, а психологи редко с ними работают, ибо перепсихология — психологи не выдерживают манеры поведения людей с ПРЛ

— Да, это трындец какой-то. Ну даже просто например в описаниях найдешь, бывало, у себя черты пограничной личности, а потом как полезешь искать материал — мамочки, про «пограничников» такое пишут, что хоть в петлю лезь!

— Или вот с клиентами даже не понятно, что делать: с одной стороны, хорошо бы информировать человека о состоянии его здоровья, о том, что ты видишь, чтобы он сам мог ориентироваться. И в то же время наткнется он на такое — и что? Откачивай потом? К тому же, большей частью все эти «ужасы» — бред сивой кобылы! В смысле, «пограничникам» приписываются определенные мысли, или что они не могут чувствовать чувства, и что если вы распознали в своем партнере «пограничника» — бегите от него со всех ног, а то он страшное сделает…

— И вот сидит живой человек и все это читает. Типа, «про себя», ага.

— да, вообще, жесть какая-то… к N приходят люди с ПРЛ после психологов и психиатров и их сначала откачать от помощи этих так называемых спецов

— Какой он молодец, что занимается этим!

— Заметь: сколько сразу позитивных эмоций от знания о том, что хоть кто-то делает свою работу!

— (…) а про «пограничников» — да такой ад пишут и каждый старается все написать страшнее и страшнее, ужаса подлить

— Это при том, что психологи, ведущие блоги, очень сильно влияют на общественное мнение и во многом являются «законодателями мод» в этой области.

— Да не только в блогах, но и в книгах такое пишут, что страшно читать!

— Прям на травлю какую-то похоже… Не удивительно, что каждый третий не выдерживает в таких условиях и заканчивается.

— Пиши статью!

—

Это то, что мы «накопали» в краткой беседе.

Может быть, у вас есть, чем дополнить?

(без подписи)

Музыка: Чичерина – ТуЛуЛа

#психология #психотерапия #психиатрия #пограничноерасстройство #ПРЛ

Ввяжусь, пожалуй, в дискуссию о том, какое общение можно считать уважительным, деликатным и экологичным, и как в этих (ужас каких жёстких)) рамках «не скрывать своих чувств», «говорить правду», «выражать своё мнение» и не потонуть в хвалебных одах и розовых соплях.

1. «Я всегда говорю людям правду, мне что, теперь нельзя?»
Можно. Как сказала недавно одна из моих коллег (простите, я не помню, кто именно)), говорить можно любую правду. Но любую правду про себя, а не про другого. Это значит, ваша правда о том, что «ты криворукий идиот, даже полку прибить не можешь», никому не нужна. Ещё раз: ваша «правда» про чужую криворукость никому не упала. Это оскорбление, а не правда. Оставьте её при себе. Ваша правда про себя звучит так: «я так надеялась, что эта полка будет висеть здесь уже сегодня, я очень злюсь, что мои планы летят к чертям».

2. Как выражать своё мнение, отличное от мнения другого? Очень просто — словами «у меня другое мнение» (далее следует мнение, начинающееся со слов «я считаю, что», «я верю в то, что», «мой опыт говорит о том, что») или «я не согласен».

Многие люди, как оказалось, не понимают разницу между «вы не правы» и «я не согласен».
«Вы не правы» и «Я не согласен» — это одновременно и внутренняя позиция, и отражение мировоззрения конкретных людей, того, как они мыслят, с какой точки смотрят на мир.

«Вы не правы» — это про такую точку: есть какое-то правильное мнение (манера одеваться, способ жить, etc) и неправильное, у меня — точно правильное, и если оппонент считает (видит, высказывается) иначе — значит «вы не правы», «вы заблуждаетесь, все не так, так — это как Я говорю и считаю подходящим, правильным и соответствующим действительности».

«Я не согласен» — это про совсем другое понимание мира: нет объективной реальности (любая реальность — субъективна), нет единственно правильного и неправильного, есть мнения, вкусы, интересы, пристрастия, опыт, они у всех разные, есть правильное ДЛЯ МЕНЯ, и при этом я понимаю, что у другого — своё правильное. Это называется система ценностей. Люди находят друг друга именно так — по похожим системам ценностей.

Если нет понимания того, что любая точка зрения имеет право на жизнь и другой человек имеет точно такое же право её высказывать, как и я — свою, то получается «вы не правы».
Если есть — «я не согласен».

То есть это про то, как я вообще смотрю на людей — равными их я себе считаю (не по образовательному, материальному, культурному и прочему уровню, конечно, а с точки зрения их человеческой ценности) или не равными.
Человеческая ценность у всех людей равная! Что у президента, что у бомжа Васи. Их жизнь одинаково ценна.

Если я так смотрю на мир, с той точки, что другой человек имеет такую же человеческую ценность, как и я, значит его мировоззрение равноценно (от того же словосочетания «равная ценность») моему, а значит: ты мыслишь так, но твоё видение мне чуждо (=у меня другая система ценностей), поэтому «я не согласен».

3. «И что же вы мне предлагаете? Скрывать свои чувства???»
Тут происходит ловкая подмена понятий. «Ты дурак, и уши у тебя шоколадные» — это не про чувства. Про чувства — это так: «твой пост (поступок, слова) вызвал во мне волну гнева, я сижу и не знаю, куда мне деться от разрывающей меня ярости, мне больно так, что хочется кричать и бить посуду».
Вот что такое «про чувства».

Не называйте стремление самоутвердиться и банальные, невоспитанные наезды разговором «о чувствах».
Список чувств для желающих понять, что это такое: любовь, надежда, симпатия, благодарность, интерес, радость, надежда, любопытство, доверие, восторг, восхищение, злость, гнев, печаль, досада, горечь, обида, недовольство, зависть, ревность, жалость, боль, усталость, раздражение, разочарование и пр.

4. Интерпретировать чужие ситуации, высказывать своё бесценное мнение о чужой жизни («ты делаешь неправильно, а надо вот так»), давать советы можно и нужно только тогда, когда вас о них просят. Только! когда! просят! В любых других ситуациях это справедливо расценивается как нарушение границ и вторжение туда, где вам не рады. В ответ вы получите в лучшем случае холодную сдержанность, в худшем — агрессию и посылание.
Если хотите чем-то помочь другому человеку, либо помогите делом (предварительно спросив, чем помочь, и заявив о своих намерениях), либо поделитесь своим опытом.

Если вы считаете своё оценочное мнение настолько важным, что не можете сдержаться и вам кажется, что другие точно без него не выживут, вы пребываете в иллюзиях о собственной грандиозности и исключительности. Это серьезная психологическая трудность. Ваша. Я полагаю, вам стоит об этом знать))

5. Как не потонуть в хвалебных одах и розовых соплях?
Опять очень просто — не тоните.
Нравится, например, вам пост — пишете (ударение на и):
«супер! я думаю/поступаю так же, это то, что мне нужно было сейчас услышать, спасибо за удовольствие!»

Не нравится/вызывает протест и другие негативные чувства — либо не пишете ничего (вас просили? для вас писали? вас лично эта ситуация касается? или «в интернете опять кто-то неправ»?),
либо пишете «не согласен, потому что…», «я вижу эту ситуацию по-другому», «меня твои слова задели и даже не знаю почему, буду разбираться».

В живой жизни: «чего не ешь? суп невкусный?» — «прости, в этот раз он не очень удался».
Да, это вызовет не самые приятные чувства у того, кто готовил, но это переживаемо. «В этот раз суп не очень удался» не делает его (повара) бездарностью. А «хреновая из тебя хозяйка, простецкий суп и тот у тебя не получается» — делает.

Короче. Можно быть несогласным, дискутировать, спорить, придерживаться полярных точек зрения, высказывать своё мнение и недовольство, но не скатываться в бестактность и хамство, а оставаться на позициях уважения и экологичности. Я настаиваю: можно!
Теперь вы знаете, как )

АВТОР: Ирина Чеснова
(https://www.facebook.com/irina.chesnova/posts/845341565577343)

В психотерапии и клинической психологии есть ряд критериев, с помощью которых опытный специалист способен определить наличие травматического опыта, а также то, на каком этапе находится процесс его переработки и интеграции.

В то же время, в бытовой жизни термин «травма» используется к месту и не к месту (особенно нежно любимый мной пример применения термина — это, конечно, семейные скандалы: «Это ты так говоришь, потому что тебя в детстве из коляски уронили!» — «Это ты так считаешь, потому что тебя в детстве в угол ставили!»).

Очень часто этот термин используется для дискриминации, подавления, исключения из нормальной жизни людей, переживших экстраординарный опыт, — не важно, справились они с ним или нет.
Притеснение, в отличие от психотравмы, не живет в нервной системе и не имеет с ней ничего общего. Оно также не располагается где-то в прошлом, где было травмирующее событие. Оно располагается в социальном контексте и может стать источником новой травмы поверх уже имеющейся, но совсем не обязательно становится.

Дискриминация людей, переживших травмирующий опыт, заставляет их молчать. Как о самом опыте, так и о своих талантах и умениях, позволивших пройти через сложную ситуацию и жить дальше.

«Не все способы совладания с травмой одинаково полезны», это так. Но важно еще все-таки учитывать контекст, с которым приходится иметь дело человеку в этой ситуации. Иногда «более лучшее» решение попросту недоступно по тем или иным причинам, хотя люди, не имеющие сходного опыта, могут иметь массу фантазий на эту тему. А иногда «более лучшее» решение попросту неэффективно, хотя в фантазиях «не плававших» все может быть совсем по-другому.

Как же все-таки преодолеть «занавес молчания» и начать говорить о важном для себя и, вероятно, для других?

Честно говоря, готового ответа у меня нет, но есть некоторое количество вариантов, которые можно попробовать.
— Доверенный человек, с которым можно разговаривать о том, о чем с другими говорить не получается. Это может быть друг, родственник или помогающий специалист (в последнем случае можно получить как минимум конфиденциальность за свои деньги).
— «Дорогой дневник», бумажный или в виде файла на компьютере. Диктофон, фотоаппарат. Желательно заранее позаботиться о конфиденциальности и сохранности данных, потому что сначала, когда только начинаешь разворачивать какую-то тему, пусть даже «для себя» и на бумаге, все очень трепетно, и очень не нужно, чтобы кто-нибудь влезал.
— Семинары, тренинги, группы по теме и около. С одной стороны, на таких мероприятиях часто тоже существует правило конфиденциальности, с другой — это уже сообщество людей, часто не понаслышке знакомых с определенным контекстом.
— Блоги, форумы, сообщества на базе социальных сетей. Эта возможность высказаться не так безопасна, но она существует. Она хороша, когда вы уже достаточно хорошо и уверенно чувствуете себя в какой-либо теме, готовы дать отпор оппонентам, аргументировать свою точку зрения, прислушиваться к другим, обмениваться опытом, а также отличать и игнорировать троллей.
— А еще есть мудрые книги и хорошие статьи, которые «говорят за нас».

—

У меня есть опыт преодоления занавеса молчания вокруг такой проблемы как замершая беременность. Это одна из тех проблем, о которых принято не говорить. Люди переживают серьезную потерю — и остаются с этой потерей один на один. Когда такое случилось со мной, я стала писать об этом в своем блоге. И многие женщины откликнулись и написали, что у них тоже такое было и как тяжело им было это переживать. Так мне удалось почувствовать, что я не одна в этом. И сейчас, когда женщины говорят где-то в соцсетях об опыте потери ребенка, я стараюсь откликаться, потому что знаю, как это бывает важно.

—

А есть ли у вас опыт, когда вам удалось привлечь внимание других людей к какой-то социальной проблеме, кому-то помочь и/или самим получить помощь?

АВТОР: Люда Орел